С убийствами на Майдане и бегством Януковича «связаны» российские номера – ГПУ

Мария Томак – журналист Центра гражданских свобод

По самым скромным подсчетам адвокатов семей «Небесной сотни», материалы производств по Майдану сегодня насчитывают около 2 тысяч томов. По разным эпизодам задержаны около 20 человек. Несколько дел уже переданы в суд, большинство – на стадии досудебного расследования. А 9 декабря был вынесен первый приговор – по так называемому делу «харьковских титушек». Впрочем, одному из фигурантов этого дела Рагимову Таваккулу Магеррамоглы, действующему на момент задержания следователю харьковской милиции, удалось бежать. Этот побег стал уже третьей успешной попыткой подозреваемых по делам Майдана скрыться от органов следствия.

Подробнее о деле «харьковских титушек» и его фигурантах говорилось в статье на сайте Радіо Свобода «Дело харьковских «титушек», или как в Киеве пытались «запустить» «ДНР».

А о перспективах розыска Рагимова и расследовании так называемого «русского следа» на Майдане мы поговорили с прокурором отдела процессуального руководства по уголовным производствам следственного управления специальных расследований ГПУ Алексеем Донским, который осуществляет процессуальное руководство по делу «харьковских титушек», а также в ряде других «майдановских» производств.

– Что касается «российского следа» очень много догадок и громких заявлений. Что на сегодняшний день известно следствию?

 Следствие еще не завершено, поэтому могу дать только схематическую информацию.

Говоря о «российском следе», лично я имею в виду инициаторов или, если можно так выразиться, «идеологов» массовых убийств протестующих, которые влияли на Януковича и других высокопоставленных чиновников, чтобы те отдали преступные приказы. Эти данные основываются, в том числе, на анализе телефонных переговоров Януковича, в частности, непосредственно во время массовых расстрелов протестующих.

У нас нет никаких подтвержденных данных об участии российских снайперов на Майдане (вообще-то гражданство преступников могло быть любым, это не принципиально, важно лишь то, кто и с какой целью их использовал). «Русским следом» мы называем лиц, которые в настоящее время идентифицированы только на уровне номеров телефонов российских операторов связи. В системе событий, включая те, что произошли 18 февраля 2014 года, убийства на ул. Институтской 20 февраля, Харьковский съезд 22 февраля и уход Януковича за пределы Украины 22-23 февраля. Через контакты Януковича и Азарова мы зафиксировали «участие» одних и тех же пользователей мобильных телефонов российских операторов связи. Иначе говоря, определяющие события сценария, которые происходили после начала убийств 18 февраля, контекстно согласуются с этими телефонными звонками.

Исходя из того, что мы установили, эти пользователи имеют отношение к российским силовым структурам.

– А как насчет появления в Киеве помощника президента России Владислава Суркова 20 февраля, о чем заявлял Валентин Наливайченко?

– Сурков в январе-феврале 2014 года действительно несколько раз приезжал в Украину, но именно 20 февраля 2014 года он прилетел в Киев только в 19 часов. До этого он в последний раз был в Киеве 15 февраля. Это вовсе не свидетельствует о его непричастности, но сложно представить, как он мог дистанционно из-за пределов страны управлять снайперами, как это утверждает Наливайченко. При этом, когда мы следственным путем сами установили определенные факты относительно Суркова и его пребывания в Украине и поручили СБУ их проверить, – то в ответ не получили никакой информации.

Упомянутые вами российские номера появились в Украине 18 февраля или бывали здесь и раньше?

– Всего в этой связи установлена «группа» российских телефонов, большинство из них впервые появляются в контактах с абонентами украинских операторов именно 18 февраля и активно связываются с Януковичем и его охраной непосредственно во время убийств 20 февраля.

Следует отметить, что некоторые из них и в дальнейшем, 22-23 февраля, находились на территории Донецкой области и синхронно контактировали с охраной Януковича и с одним из высокопоставленных чиновников Вооруженных сил Российской Федерации. Имя последнего установлено, но назвать его не могу.

– Он привлечен к донбасской военной кампании?

– Насколько можно судить по сообщениям в СМИ, привлечен.

Понимаю, что информация, которая появляется в СМИ о «российском следе», порой может показаться противоречивой. Но дело в том, что о подозрении можно сообщить только идентифицированным лицам, а не номерам мобильных телефонов. Именно поэтому пока нет и официальных подозрений. По понятным причинам мы не можем направить в Россию ходатайство с просьбой сообщить владельцев этих номеров. Поэтому должны их устанавливать собственными силами, что требует времени.

Следствием установлено много важного, что пока не может быть разглашено. Работа продолжается.

«Приговор по делу «харьковских титушек» имеет воспитательный характер»

– Вы довольны приговором по делу «харьковских титушек»?

– Да, ведь задача прокуратуры в данном случае заключалась в том, чтобы лица, которых называют «титушки», то есть исполнители самого низкого уровня, – получили реальный срок. Этот приговор имеет как превентивный, так и воспитательный характер, поскольку, привлекая таких лиц к преступным действиям, организаторы их обычно убеждают, что они не будут лишены свободы, максимум – условный срок. Это важно еще и потому, что «титушки» как явление сегодня никуда не исчезли.

В СМИ были упреки относительно того, что приговор мягкий. На самом деле, мы исходили из того, что, хотя обвиняемые не признавали своей вины, они помогали следствию разоблачить Рагимова, который и втянул их в преступление. Тагиров и Исламли дали относительно Рагимова такие показания (и это происходило уже в суде), что, когда будет установлено местонахождение последнего, думаю, учитывая также другие полученные доказательства, никаких проблем с доказательством его вины в суде не возникнет.

На сегодняшний день еще три человека в рамках этого производства объявлены в розыск: лидер «Оплота» Евгений Жилин, который координировал харьковскую группу «титушек» в Киеве (ему инкриминируются, помимо прочего, пытки, поскольку доказано, что он лично пытал потерпевшего Иваненко), и двое его ближайших «партнеров» по «Оплоту». Согласно нашим данным, один из них находится в Крыму, другой – в Москве.

Поступали ли в Украину обращения о передаче осужденных Тагирова и Исламли для отбывания наказания в Азербайджан?

– Нет, таких обращений не было. Но с нами активно переписывается Генеральная прокуратура Азербайджана относительно Фатуллаева (третий гражданин Азербайджана, который принимал участие в событиях января 2014 года – КР). После объявления Украиной Фатуллаева в розыск через Интерпол его местонахождение в Азербайджане было установлено и ему запретили выезд из страны. Впрочем, Азербайджан не будет передавать нам своего гражданина, взамен нам предложили передать уголовное производство в Азербайджан. Правда, здесь есть определенные процессуальные нюансы, которые мы сейчас пытаемся урегулировать.

– Имеет ли следствие информацию о том, где может находиться Рагимов?

– Есть только официальная информация от ГНСУ: государственную границу Украины он не пересекал. Его розыск поручен СБУ. Есть определенные зацепки. Могу заверить, что со стороны следствия и процессуального руководства принимаются все возможные меры, чтобы установить его местонахождение.

– А подавали ли в розыск Рагимова через Интерпол?

– Сейчас это относится к компетенции СБУ, поскольку розыск Рагимова поручен им. Генеральной прокуратурой Украины в СБУ предоставлены для этого все необходимые документы (в списке разыскиваемых лиц на сайте «Интерпола» Рагимова пока нет – КР).

«Могу предположить, что наличие признаков состава преступления в действиях харьковской милиции есть»

– Характерно то, что первые осужденные по делам Майдана – граждане Азербайджана. Руки следствия дотянулись только к тем, у кого в Украине нет «крыши»?

– Мы привлекали тех, кого пострадавшие смогли узнать, независимо от гражданства. Часть лиц тогда действовала в балаклавах, что не позволило их идентифицировать.

Рагимову, выступавшему в отношении двух осужденных организатором преступлений, судья Печерского районного суда Екатерина Середа без каких-либо законных оснований, несмотря на доказательства попыток давления Рагимова на других подозреваемых и потерпевших, изменила меру пресечения на не связанную с содержанием под стражей (относительно решения судьи Середы была подана жалоба в прокуратуру города Киева адвокатом одного из пострадавших Павлом Диканем, впрочем, она была отклонена, по мнению Диканя, незаконно, – КР). В итоге это позволило ему бежать. Причем этот побег он готовил не менее 2,5 недель, доказательства были обнаружены нами при обыске. Он является сотрудником милиции и много знает о Жилине и других организаторах преступления, лицах, которые координировали действия «Оплота» в Киеве.

– Хотя бы сейчас Рагимов уволен из органов внутренних дел? На момент пребывания под стражей и его побега он оставался еще действующим работником милиции...

– Не готов сказать.

– Не видите ли Вы в действиях харьковской милиции оснований для возбуждения уголовного производства в связи с содействием побегу Рагимова?

– Внесению информации в ЕРДР должна предшествовать служебная проверка, которая определяет причины, почему на обвиняемого, вопреки решению суда, не был надет электронный браслет.

– Такой проверки не было?

– Данные о такой проверке в ГПУ не поступали.

В силу своих полномочий не имею документов, чтобы изучить эту ситуацию глубже, но из тех фактов, которые «на поверхности», могу предположить, что наличие признаков состава преступления в действиях харьковской милиции минимум по статье 367 Уголовного кодекса («Служебная халатность» – КР) – есть.

«Когда мы вызвали на допрос Ахметова, руководство ГПУ хотело заранее получить вопросы»

– Говоря о препятствовании деятельности следствия, о чем довольно часто упоминает также руководитель Управления специальных расследований ГПУ Сергей Горбатюк, какое сопротивление Вы встречали в ходе расследования этого производства или других дел по Майдану?

– Прямого сопротивления я лично не встречаю, вместе с тем здесь есть ряд других проблем.

Фактически работа Департамента уголовного розыска, с которым у следствия было налажено эффективное сотрудничество, парализована с момента создания Национальной полиции, ведь не были внесены необходимые изменения в УПК. А из-за отсутствия оперативного сопровождения уже больше месяца расследование по «титушкам», как и по другим «майдановским» производствам, сталкивается с исключительными трудностями. У нас есть также серьезные проблемы с оперативным сопровождением со стороны Главного управления «К» СБУ (подразделение по борьбе с коррупцией) – в отдельных случаях уровень «сопровождения» с их стороны иначе как саботаж охарактеризовать не могу.

Еще одна сплошная проблема – «портновско-пшонковский» Уголовный процессуальный кодекс, который создает искусственные препятствия в расследовании: и бюрократического, и организационного, и юридического характера. К счастью, Верховная Рада Украины в последнее время значительно оптимизировала отдельные процедуры, касающиеся расследования преступлений, однако почему-то только коррупционных, и только тех, которые подследствены Национальному антикоррупционному бюро. Но разве массовые убийства, пытки и другие особо тяжкие преступления менее общественно опасны? Почему, например, лицо, подозреваемое в совершении взяточничества или другого тяжкого или особо тяжкого преступления, подследственного НАБУ, можно задержать без определения следственного судьи, суда, когда есть обоснованные основания полагать, что возможно его бегство, а подозреваемого в убийствах, организации банды или милиционера, подозреваемого в массовых расстрелах граждан, нет?

– Адвокаты семей «Небесной сотни» много раз заявляли о системном препятствовании следствию, буквально существовании преступной группы, которая осуществляет координацию срыва расследования. Что Вам об этом известно?

– Я не владею конкретной информацией и доказательствами этого.

– Но Вы же об этом заявляли на пресс-конференции.

– Я говорил о судах.

– Но суды, видимо, не по собственной инициативе действуют...

– Можно сделать такой вывод, но кто, где и когда давал им указание – об этом у меня информации нет, только предположения. Хотя у меня так же нет сомнений, что судья Волкова не самовольно принимала решение об освобождении Садовника из-под стражи... На сегодняшний день последний известный мне подобный случай – это упомянутое решение судьи Середы об освобождении Рагимова. С того момента с фактами умышленного противодействия расследованию, по крайней мере по уголовным производствам, в которых мной осуществляется процессуальное руководство, я не сталкивался. Также с какими-то фактами давления или незаконных указаний со стороны руководства я с января этого года, то есть с момента смены руководства Генеральной прокуратуры Украины, не сталкивался.

– Это значит, что до смены руководства Вы сталкивались с фактами давления или незаконных указаний? С какими именно?

– В качестве примера – были попытки противодействовать, когда мы вызвали на допрос Рината Ахметова. Сначала от нас со следователем руководство ГПУ хотело заранее получить вопросы, по которым мы его планируем допросить, затем были настойчивые требования перенести допрос на другой день. В итоге, мы настояли на своем: Ахметов в сопровождении начальника Главного следственного управления (в то время) прибыл на допрос в назначенное время, и, конечно, вопросы для допроса мы никому заранее не раскрывали.

– Есть ли какие-то предохранители, чтобы обезопасить себя от побегов других задержанных по делам Майдана, в частности, наиболее «крупных» из задержанных фигур –- Щеголева, Янишевского...

– Теоретически, если, например, с Янишевским возникнет такая же ситуация, как с Садовником, уверен, что мы с коллегой, имея предыдущий опыт, найдем аргументы убедить руководителей ГПУ -– выделить нам спецподразделение для задержания подозреваемого.

– А почему в ситуации с Садовником не просили?

– Мы просили.

– Руководство ГПУ вам отказывало?

– Это является предметом следствия отдела, занимающегося расследованием противодействия расследованию майдановских дел. И я, и мой коллега уже неоднократно принимали участие в следственных действиях.

Что касается Садовника. Тогда, имея юридические аргументы в пользу взятия его под стражу на основании действующего постановления суда, мы обратились к руководству своего отдела для получения разрешения от замгенпрокурора для привлечения спецподразделения. Это была пятница, конец рабочего дня, должно было быть конкретное должностное лицо, которое подпишет соответствующее постановление. Наше непосредственное руководство согласилось, дальше пошло к руководству более высокого уровня, там также было дано согласие, а дальше уже как будто пошли согласования непосредственно с одним из заместителей генерального прокурора или самим генеральным прокурором (на момент побега Садовника в должности генерального прокурора находился Виталий Ярема – КР). Якобы (потому что мы там не присутствовали) именно на том уровне и произошел сбой, было сказано, что наши действия не согласовывают.

​– Кто это был? Кто именно не подписал?

– Проводятся следственные действия, и поэтому не могу сообщать детали... Я так думаю, что это до сих пор не установлено.

– Не установили замгенпрокурора или генпрокурора, который не дал разрешения?

– Я только говорю о том, участником чего был лично. Мы с коллегой настаивали на задержании Садовника, сообщали, что готовы взять всю ответственность на себя, однако общались по этому поводу только со своим начальником отдела. К заместителю генерального прокурора Украины мы не ходили, а подписание постановления о применении специального подразделения относится к исключительной компетенции должностного лица такого уровня.

В заключение хотелось бы высказаться относительно негативных комментариев относительно наших действий, которые часто не имеют под собой серьезных оснований. Особенно неприятно, когда такие комментарии выражают люди, которые позиционируют себя как моральные авторитеты. Например, для меня странно было услышать заявление Егора Соболева о том, что то, что досудебные расследования в производствах относительно высокопоставленных чиновников приостановлены, так что в них ничего не делается. Человек, который пользуется заслуженным уважением в обществе, должен был по крайней мере узнать, при каких условиях производства останавливаются, почему, с какой целью это делается и что это значит.

Оригинал